Семья начинается с родителей. Отцу из разряда рабочих машин стыдно, если дети у него ленивые да глупые. Леность и глупость — это позор, который он себе не позволяет. Поскольку эти энергии он в себе не ощущает, то у него не может возникнуть и мысли, что вдруг его леность и глупость передались детям. Они передались, но это маскируется трудолюбием и зубрёжкой, причем тем усерднее, чем сильнее этого стыдятся. Превратившись в машину, человек утрачивает чувства и даже не подозревает о том, что в нём может сидеть лень. Лень — это подавленное чувство вины, но человек не ощущает его, поскольку твёрдо знает о себе, что человек он прилежный. Ведь так о нём отзываются все. Так стыд оборачивается безстыдством, т. е. гордостью нового уровня, что знаменует собой начало возникновения рака. К этому приводит похваление СТЫДОМ, который таковым не воспринимается.
Чем больше позитивность человека, тем больше она оказывается на поверку подсознательно скрываемой негативностью.
Это - страх, что истина выплывет наружу.
Быстрому превращению женщины в машину препятствует её эмоциональное чувство вины перед семьёй и детьми, однако работа побеждает, если женщина считает себя развитым человеком. Таким образом, каждое новое поколение женщин оказывается всё ближе к критической черте, при которой женщина-машина не нуждается более в семье. Гордость за семью трансформируется в отрицание семьи, ибо зачем создавать семью себе на позор? Оказавшаяся в подобном положении женщина, которая в юные годы по глупости нарожала детей, способна отказаться от семьи безо всяких угрызений совести. Она терзается от душевной пустоты и ищет любовь там, где её нет — у мужчины — рабочей машины.
Кто желает похваляться семьёй, для того семья и дети становятся рабочим объектом. Уставшая за день женщина, заваленная домашними работами, внешне как будто заботится о семье, однако фактически всё это выполняется ею, чтобы не опозориться. Цель — не опозориться — оправдывает средства. У матери уже нет времени прикоснуться к ребёнку или насладиться детским прикосновением. Она не замечает, что ребёнок начинает её сторониться. А если замечает, то, вероятно, вздыхает с облегчением, поскольку теперь ей стало легче. Приходит день, когда ребёнку уже не хочется прикасаться к матери. К чему лезть на рожон! Вскоре ребёнок противится тому, чтобы мать к нему прикасалась. Если мать прикасается к нему с тем лишь, чтобы сделать критическое замечание, причинить боль, схватить за шкирку, оттолкнуть, наказать, то такое прикосновение ему не нужно. В итоге получается человек, который не выносит проявлений нежности. Сам никого не ласкает и не желает, чтобы ласкали его. К матери относится, скорее всего, буквально с ненавистью.
Если ребёнок мечтает лишь о материнской ласке, а остальных ни на шаг к себе не подпускает, это означает, что его мать практически не видела ласки от собственной матери — рабочей скотины. Материнскую ласку заменили бабушки, няни, воспитатели, которые, возможно, были очень хорошими людьми, но они не способны заменить мать, подарившую ребёнку жизнь. Таким образом, протест ребёнка против чужой ласки есть протест против бабушки по материнской линии, прожившей жизнь рабочей скотины.
Если в семье растут сыновья, матери дышится легче, так как, согласно бытующему мнению, сыновей не пристало ласкать. Лишь воспитание в духе суровости и аскетизма способно якобы сделать из сына сильного мужчину. Даже если матери самой приходится несладко с неприветливым, суровым мужем, это не заставит её изменить своего мнения. Ни одна мать из разряда рабочих скотин не признается в том, что это благодаря её воспитанию сын стал настолько непробиваемым, что невестка вынуждена его бросить, так как набила себе синяки в тщетной попытке пробить его броню. Матери стыдно признаться в собственных ошибках — ни к чему лишние угрызения совести, проще винить во всём невестку. Но и эта ошибка исправима. Кто это признаёт, тот исправляет.
У ребёнка, чей родитель вырос без ласки, может наблюдаться ещё больший протест против ласки. Такой ребёнок избегает любого прикосновения, не желает садиться на колени, принимается орать благим матом, если его погладить по голове, обнять или чмокнуть, причём даже если ласка исходит не от чужого, а от собственной матери. В целях сохранения мира в семье от ребёнка держатся подальше и предупреждают на его счет посторонних. Проблему разрешает возникновение кожного заболевания: к человеку с таким заболеванием люди избегают прикасаться. Подобный человек непременно говорит, что вырос в семье, где не принято было выражать ласку и нежность. Такое объяснение даётся им в качестве самооправдания и самозащиты, если кто-то требует ласки от него. По существу он прав, так как несёт в себе суммарную стеснительность родителей в плане выражения чувств.
Пока у этого человека чувства ещё не уничтожены окончательно, ему охота заниматься сексом. Желание мужчины дотрагиваться до женщины лишь половыми органами является следствием превращения его родителей в рабочую скотину. Кто превращается в машину, тот даже этого не желает, даже если не является импотентом. Перегруженные работой женщины не желают заниматься сексом, ибо для них это — без стыдная работа, урезающая и без того краткое время, остающееся для сна либо для общения с детьми, а также с собой. Однако от жизни никуда не денешься.
Нереализованная сексуальность порождает сексуальные фантазии. Чем сильнее стыд, испытываемый за собственную сексуальность, тем она выше: пребывающая в спячке сексуальность начинает сама себя реализовывать. Возникает инстинктивная подсознательная деятельность. Если со временем человек этого стыдится, то она реализуется в сновидениях либо во время сна из-за сокращений влагалища, которые могут быть столь же приятными, как половой акт, либо столь же неприятными, как чувство стыда за подобное безстыдство. Женщина, воспитавшая себя отчаянной моралисткой, может получить от этого психическую травму, ибо она безсильна против потребностей своего тела, а самой проявлять активность не позволяет гордость и ложный стыд. Муж так и остаётся ею не разбуженным, а половая жизнь — не прожитой. Частичка сексуальности, умерщвлённая чувством стыда, застаивается в теле в виде не выведенных половых гормонов и умерщвляет организм.
У женщины, поймавшей себя с поличным, однако продолжающей считать себя нравственной, от чувства вины сон непременно делается более поверхностным. Вскоре она испытывает очередной шок, когда обнаруживает, что муж онанирует во сне. Для женщины с нереализованной сексуальностью онанизм мужа является верным знаком того, что муж её не желает. Какой ужас: муж предпочитает заниматься рукоблудием. Шок усугубляется, если муж отрицает свою вину. Муж, спавший глубоким сном, ни за что не признается в прегрешении. Во-первых, потому, что ничего не помнит. Во-вторых, потому, что к мастурбации всегда относился с презрением и осуждением. В-третьих, он уже испытал некоторое проявление импотенции и старается, подавляя половой инстинкт, отодвинуть это несчастье на как можно более далёкое будущее. Потому он и исключает вероятность того, что собственноручно возбуждал свою плоть.
Проблемы такого рода всегда коренятся в детстве. Чем сильнее мать желает гордиться сыном как мужчиной, тем сильнее сын боится осрамиться перед матерью, женой, женщиной. Эго такого мужчины не забывает ни единого случая, когда бы женщина отказалась от половой связи. «Эго» боится быть униженным, а потому не испытывает интереса к причине женского отказа. Как знать, а вдруг выяснится, что виноват сам мужчина. Для эгоизма свойственно то, что он и не стремится исправить положение. В противном случае это означало бы, что он признает себя виновным. Молчание — это своего рода самозащита и в то же время месть ближнему за то, чего тот не совершал.
Возможно, женщина отказала из-за переутомления, страха забеременеть либо по болезни, тогда как мужское «эго» оказалось задетым настолько, что впредь он ни за что не унизится перед женой. Бывают мужчины, у которых настолько велико не прощение, а значит, эгоизм, что один-единственный отказ превращает их в импотентов. Сама женщина постеснялась сказать мужу, почему ей в тот момент было не до секса. Муж же из гордости не поинтересовался, в чём причина. Совместно они нашли бы решение проблемы. Нерешённая проблема оборачивается тем, что оба супруга до конца жизни страдают от собственной нереализованной сексуальности, выдумывая несуществующие унизительные причины, почему партнёр не желает заняться сексом. Не исключено, что человек примется искать на стороне то, чего дома в избытке.
Так гордость по поводу одной работы становится срамом по поводу другой, сама по себе работой не являющейся. Превращение любви в трудовую повинность является для грешного человека искуплением грехов. Ощущение собственной греховности от этого лишь усиливается.
Поздно вечером позвонила некая молодая женщина и необычно тихим, спокойным голосом попросила позвать доктора Виилма. Когда я ответила, что это я и есть, последовала секундная заминка. Женщина не поверила, что связаться со мной будет так легко. Она не знала, что если кому-то очень нужна помощь, жизнь выручит.
После короткой паузы женщина словно мимоходом, будто речь шла о ком-то третьем, сказала, что ей ничего не остаётся, как умереть. Я спросила: «Что же Вы такого доселе небывалого совершили, если уверены, что до Вас ни одна душа ничего подобного не совершила?» Снова заминка и затем ответ: «Я занималась мастурбацией. В церкви сказали, что этот грех может искупить только смерть». Я не удивилась, ибо и раньше мне приходилось сталкиваться с подобным отношением.
«Скажите, Вы перед сном подмываетесь?» — спросила я. «Да»,— последовал удивлённый ответ. «Когда Вы подмываетесь, то прикасаетесь к своим половым органам, чтобы очистить их от физической грязи. Вы мастурбировали, чтобы пробудить от спячки свои чувства, чтобы половые органы очистились от душевной грязи, от стыда. Стоит ли из-за этого умирать? А может, это знаменует начало Вашей женской жизни?» Дальнейший разговор показал, что у женщины с души постепенно сваливалось тяжкое бремя, словно тяжёлая груда ржавого металла. Выяснилось, что толковая, рассудительная женщина пребывала в плену у безпощадных догм. Когда человек одинок, это может произойти с каждым.
Ржавчина изначально воплощает энергию знаний. Чем больше у человека догматических представлений, тем больше скапливается в нём ржавчины. С человеческой силой догма делает то же, что делает с железом ржа. Обязанность искупить свой грех ценой жизни может довести человека до самоубийства.
Чувство долга — это стресс, который превращает человека в безчувственную машину. Стыд оказаться безответственным закрепляет этот процесс. Машину интересует одна лишь работа, поскольку движение — это жизнь. Сидение без дела, отдых и сон для человека-машины равносильны смерти. Он злится, если его заманивают либо заставляют отдыхать. Даже совет передохнуть может вывести его из себя. Так выражается его неудовлетворенность, которая превращает безчувственность в боль.
Особенности движения находят выражение в суставах. Стыд выражается в иссушении. Высыхание слизистой оболочки определённого сустава означает, что человеку стыдно лгать, будто определённое дело у него продвигается безо всяких проблем, но и честным быть он не может. Обнаружение истины для него хуже смерти. Насильно заставить это дело сдвинуться с мёртвой точки — то же самое, что тереть друг о друга пересохшие суставные поверхности. Что случится, если тереть друг о друга два сухих куска дерева? Как известно, вскоре появляется огонь. Таким огнем в суставах является воспаление. Горячая боль — это наставник, который поучает: «Откажись от разрешения своих проблем силой. Высвободи свою гордость и стыд, а там чувство такта подскажет тебе, как двигаться дальше по-человечески».
Человек сочетает в себе примитивность и интеллигентность. Сидящий в нас примитивный человек подобен механической машине, которая работает до тех пор, покуда не прохудятся её движущие части. Покуда они не прохудятся даже без воспаления. Если о человеке заботиться, он прослужит дольше, однако сам он о себе не заботится. Как и машина. Когда человек заболевает, он требует, чтобы ближние поставили его на ноги, потому что сам он всегда делал всё для других. Ведь ни одна машина для себя не делает ничего. Прохудившиеся суставы, которые замещаются искусственными, являются признаком превращения примитивного человека в машину.
Кому стыдно за родителей, которые заняты своей беготнёй ради единой цели и которые схлёстываются между собой из-за несогласованности действий, тот старается вести себя в пику родителям. В итоге получается результат, в свою очередь, противоположный задуманному, и соответствующий сустав утрачивает подвижность. Чаще всего это происходит с тазобедренным суставом, поскольку заболевание тазобедренного сустава выражает беготню ради беготни, принесение в жертву собственных потребностей в движении в угоду беготне ближних, между собой не согласованной.
Сидящий в нас интеллигентный человек напрягает мозги, чтобы придумать, как бы поскорее улучшить жизнь. Он будет прокручивать в голове мысли, да так, что в мозгах возникают проторённые дорожки. Следствием является болезнь Альцгеймера, которая истребляет способность мыслить. Изношенные мозги — это признак превращения интеллигентного человека в машину, и их невозможно заменить искусственным интеллектом. Зато есть надежда, что погибшие клетки мозга можно прирастить. Зная о том, что мозговая ткань поддаётся восстановлению, интеллигентная машина принимается ещё с большим рвением изнурять свои мозги и не сознаёт, что замена погибших мозговых клеток культурой ткани, взятой у эмбриона, — это то же самое, что трансплантация части мозга человеческого плода человеку взрослому, с богатым жизненным опытом. Каким образом умудренный опытом человек сможет управляться, имея мозги эмбриона, об этом губители своих мозгов поначалу не задумываются. Хороший человек вправе требовать, чтобы об этом задумывались ученые.
Машине не нужны еда и отдых, тогда как превратившемуся в рабочую скотину человеку надо есть и отдыхать. Чем больше он трудится, тем больше ему нужно пищи и отдыха. К сожалению, в сутках только 24 часа. Удлиняя рабочий день за счёт сна, человек начинает есть быстрее и в больших количествах. Он уже не ест, а обжирается, отчего нарушается обмен веществ. Затем рабочий день удлиняется уже за счёт семьи и детей. Предполагается, что супруг(а) сам(а) знает, что и как нужно делать, а детям приказы отдаются в виде записок или телефонных звонков. Люди живут в семье, соприкасаясь друг с другом всё меньше. Ни ласки, ни нежности, а их нехватка ощущается всё острее, здесь друг другу не дарят, ибо нечего дарить. Причём к этому приучаются относиться свысока. Последствия превращения в машину могут быть ужасающими.
У ставшего машиной человека «эго» может достигать таких размеров, что он не видит не только результатов труда ближнего, но и самого ближнего. Если ближний не выполняет точно такую же работу и точно в таком же объёме, то он, ближний, ничего не стоит. Сделавшийся машиной человек — это эгоист, который отождествляет ближнего с его работой. Он не делает послабления ни детям, ни женщинам, ни старикам — ни малым, ни слабым, ни больным. У него один девиз: жив — значит, работай. Если не можешь, убирайся к чёрту. Если живущий с ним рядом человек желает сохранить семью, то вынужден становиться рабом машины. Раб, не в пример машине, быстро изнашивается и умирает. Это обстоятельство выбивает у машины почву из-под ног, так как она лишилась площади опоры. Но и в этом случае эгоизм, как правило, не позволяет признать, что человек жил за чужой счёт. Он должен найти для себя новую жертву. Зачастую ею оказывается старший из детей. А если в семье один ребёнок, он же ею и оказывается.
Рядом с машиной ни в коем случае нельзя становиться рабом, исполнителем исключительно её воли — это унизительно для человека, и к тому же раба любить нельзя. Им пользуются. Более всего человека изнашивает, изнуряет, выматывает односторонняя сердечная привязанность — безответная любовь. Без высвобождения своего комплекса неполноценности мы можем любить человека всей душой, но любовь не доходит до адресата. Она будет кружиться в замкнутом круге жалости к себе, но если я, отдавая одной рукой, другой тут же забираю назад, то любовь так и не доходит до ближнего. Ближний может быть в какой угодно степени рабочей машиной, но покуда он жив, в нём жив человек, который раскрывается, если его любят по-настоящему. Другое дело, что со временем он будет раскрываться всё с большим усилием. Вот почему ребёнка нужно сызмальства научить любить.
Что делать, если это не было сделано по неумению и если в кругу Ваших близких имеется подобный неприветливый, суровый человек?