Как-то утром зазвонил телефон. На другом конце провода раздались женские рыдания и безсвязные крики о помощи. Женщина была в паническом страхе. Я почувствовала, что имею дело не с обычной истерикой, а с серьёзной бедой. Нужно было действовать, а не вести пространную утешительную беседу. Панический крик нужно перебивать криком погромче, чтобы взять ситуацию под контроль. Я крикнула так громко, что слова мои могли бы долететь до неё и без телефона: "Прекратите рыдать! Что случилось? Говорите быстрее!" От испуга женщина поперхнулась и в нескольких предложениях обрисовала ситуацию.
Накануне вечером её с ребёнком выписали из больницы. Врачи признали ребёнка почти здоровым. Ничего как будто не произошло, однако что-то происходило, и что-то страшное. Ухо моё слушало женщину, а сердце слушало ребёнка, и я услышала стоны задыхающегося дитя. Я поняла, почему сердце матери набрало номер моего телефона, а не скорой помощи - женщина почувствовала, что в данный момент скорая может опоздать с помощью.
Я мгновенно поняла, что женщина еле держится от усталости - сказывались долгие дни и ночи, проведённые в уходе за малышом, которому было пару месяцев от роду. Страх не давал ей сомкнуть глаз, а самобичевание усиливало усталость. Дома произошёл спад напряжения. Всю ночь она проспала как убитая и утром проснулась от страха. На неё накатил девятый вал самобичевания: "Какая же ты мать! У тебя болеет ребёнок, а ты спишь!"
Она не обратила внимания на участившееся сердцебиение, вызванное грузом вины, что легла на сердце, не заметила возникшей одышки, поскольку увидела, что с ребёнком творится что-то неладное. Она не заметила сходства между собственным состоянием и состоянием малыша. Страх, что ребёнку стало худо, сдавил ей горло холодной рукой. Точно то же произошло и с ребёнком. "Что я опять натворила?" - вскричала душа матери и приникла к ребёнку. Она не желала поверить, что опасная болезнь, от которой ребёнка спасли, вернулась вновь. Однако поверить пришлось, когда увидела, что ребёнок стал задыхаться.
От меня требовалось оказать немедленную помощь. Я сделала так, как подсказывало сердце, не стараясь быть вежливой и тактичной. Я стала орать в трубку - главное было перекричать мать, чтобы она полностью переключилась с ребёнка на меня. Главное было, чтобы она вняла моим словам: "Дорогая мамаша! Вы не виноваты! Вы совершали ошибки, как совершают их все люди. Ваш страх оказаться виноватой так велик, что уже не даёт дышать. Отпустите чувство вины. Поглядите, у Вас в груди - тюремная камера. Глядите! Видите? Глядите ещё! Теперь видите? Она там?"
На миг всё стихло, и затем она воскликнула: "Есть!" Я кричу дальше: "Загляните внутрь, там сидит пленник! Видите?" - "Вижу", - уверенно последовало в ответ. "Это Ваше чувство вины, - кричу я в трубку. - Отоприте дверь темницы и скажите пленнику: "Ты свободен. Прости, что не сразу сообразила тебя освободить. Прости, что взрастила тебя таким большим". "Глядите, он встает и направляется к двери. Видите?" Она не могла не увидеть. "Глядите, как легко он зашагал, как глубоко вздохнул. Глядите - его глаза засияли! А теперь посмотрите на своего ребёнка"". Прошло несколько секунд, и хрипы удушья прекратились. Несколько одиночных безпомощных всхлипов - и затем громкий плач. Дыхательные пути вновь открылись.
Я говорю дальше: "Загляните снова к себе в грудную клетку. Там ещё одна темница. Посмотрите, кто в ней!" Женщина не отвечает. Я чувствую, как она напряглась. Она-то видит, но не может поверить. Её охватывает ужас. Начинаю её провоцировать: "Отвечайте! Кто это? Отвечайте! Кто это? Кто это? Кто это?"
Раздаётся сдавленный выкрик: "Мой ребёнок!" - "Да, именно он - свою привязанность к нему Вы посчитали за любовь. Отоприте дверь темницы и скажите своему ребёнку: "Ты свободен! Прости, что я прежде не сумела этого сделать. Теперь умею". Посмотрите, он встаёт и топает своими маленькими ножками к двери. Видите - карабкается через порог. Ему нужна свобода. Глядите - он шагает по своей жизненной дороге всё уверенней. О-о, с каким достоинством он распрямляется!
Вы заметили, как засияли у него глаза? А теперь посмотрите на своего малыша и возьмите его на руки, прижмите к груди. Теперь он свободный ребёнок, а не Ваш пленник. Вас соединяет подлинная, а не собственническая любовь. Попросите у него прощения за то, что навлекли на него вирусное заболевание из-за самобичевания. Простите ему, что он принял Ваш вирус, поскольку и он тоже хотел быть хорошим. Ведь он мыслит так же, как его мать".
Слышу - ребёнок всхлипнул пару раз и залепетал.
Скорая помощь была оказана. И оказана эффективно, так как страждущий человек принял помощь с распахнутой душой. Учение о прощении оказалось для человека примлемым. Так бывает не всегда. Люди стремятся к показному хорошему, тогда как истинное хорошее встречается ими в штыки. Почему? Потому что истина недоказуема научно. Люди верят не своему сердцу, а науке, которая утверждает, что в болезни человека повинен вирус - этот извечный враг. Когда же вирус умерщвлён лекарствами и здоровью положено бы вернуться, однако оно не возвращается, то человек уже не знает, чему верить. Попутно умерщвляется и вера в медицину. Во что теперь осталось верить этому испуганному человеку? Ни во что и ни в кого.
Жизнь без веры равнозначна смерти. Таким образом медицина неизбежно отталкивает людей, чтобы страждущий вновь отыскал дорогу к себе. Чтобы поверил в себя. Выходит, медицина, творя хорошее, делает плохо, а причиняя зло, творит добро, однако считать её хорошей и плохой - глупо.
Бывает так, что многие стрессы выводятся из тела, а один сопротивляется, хотя зов свободы непреодолим. Почему? Потому что Вы не желаете высвободить его надлежащим образом. Не хочу - это страх, переросший в злобу. Напряжение от страха становится запредельным, и Вы желаете одного - развязки. Отчаявшийся человек ни о чём ином не думает. Вам хочется избавиться от этого стресса, а именно: ударить кого-то по морде - словами либо кулаками. Хочется горячей ссоры с её очищающим пламенем, чтобы выплеснуть наружу накопившиеся в душе нечистоты.
Сказать либо заехать кулаком всегда успеется. Прежде освободите свой страх лишиться стресса, который помог бы Вам выяснить отношения, а также злобу, она же желание высказать своё мнение, протест против молчаливого страдания. Освободите также страх, что будет, если я поведу себя, как животное. Страх действовать и бездействовать. Тогда освободится и заупрямившийся стресс. После этого Вы почувствуете, требуется ли что-либо ещё говорить. Если потребуется, то идите и говорите, а после сами будете удивляться своим спокойным, толковым словам, за которые Вас искренне благодарит Ваш недавний враг. Поразмыслив, Вы поймёте, что, покуда проблема сидела в Вас взаперти, Вы видели эту проблему в ближнем и были готовы на него наброситься.